Адрес для входа в РФ: exler.wiki
Статья Рэя Бредбери
Эту статью великий Рэй Бредбери написал в 1979 году, как послесловие к своему роману "451 по Фаренгейту". Ее очень долго не переводили на русский, однако недавно перевод появился в издании "ЛитЛайф".
Удивительно, насколько актуально это звучит сейчас: за прошедшие годы проблема не только никуда не ушла, но и стала значительно более серьезной - мы живем в эпоху какого-то совершенно ублюдочного и тупорылого толерастия.
Около двух лет назад [этот текст Брэдбери написал в 1979 году - прим. Иафет] я получил письмо от серьёзной молодой воспитанницы колледжа Вассара [один из семи старейших и наиболее престижных женских колледжей на восточном побережье США]: она писала, как ей понравились «Марасианские хроники», мой эксперимент в космической мифологии.
«Но, — добавляла она, — почему бы не переписать книгу, добавив больше женских характерных персонажей для соответствия веяниям времени?»
Несколькими годами ранее мне присылали множество писем с жалобами на те же «Марсианские хроники»: чернокожие в книге такие же пассивные, как дядя Том [главный персонаж романа Гарриет Бичер-Стоу "Хижина дяди Тома", направленный против рабовладения в Америке], почему бы мне не переделать их?
Примерно тогда же пришло письмо от белого южанина, считавшего, что я неравнодушен к чернокожим и поэтому книгу нужно выбросить.
Недели две назад гора писем породила крохотную мышь: письмо от широко известного издательства, желающего переиздать для школьников мой рассказ «Ревун».
В рассказе я описал маяк как источник «Божественного огня» в ночи. И что с точки зрения любого морского существа он ощущается как Присутствие.
Редакторы удалили «Божественный огонь» и «Присутствие».
Около пяти лет назад составители ещё одной антологии для школьников собрали в одну книгу четыреста (примерно) рассказов. Спрашивается, как удалось втиснуть четыреста рассказов Твена, Ирвинга, По, Мопассана и Бирса в одну книгу?
Легко и просто. Сдерите с тела рассказа кожу, удалите кости, мозг, разрушьте, расплавьте, уничтожьте и выбросьте. Каждое количественное прилагательное, каждый глагол действия, каждую метафору тяжелее комара — вон! Каждое сравнение, которое даже идиота заставит улыбнуться — прочь! Любые авторские отступления, раскрывающие простоту мировоззрения первоклассного автора — долой!
Каждый рассказ, сокращённый, высушенный, отцензурированный, высосанный и обескровленный стал похожим на все прочие. Твен читался как По, который читался как Шекспир, который читался как Достоевский, который читался как Эдгар Гест. Каждое слово длиннее трех слогов было безжалостно вымарано. Каждый образ, требующий более чем мгновение для понимания — пристрелен и выброшен.
Начинаете осознавать эту проклятую чудовищную картину?
Как я отреагировал на всё это?
Послал их всех куда подальше.
Разослал им отказы — всем и каждому.
Выписал всей этой куче идиотов билеты в один конец в адское пекло.
Суть очевидна. Сжигать книги можно разными способами. И мир полон суетливых людей с зажжёнными спичками. Представители любого меньшинства, будь то баптисты/унитарии, ирландцы/итальянцы/траченные молью гуманитарии, дзен-буддисты/сионисты/адвентисты/феминисты, республиканцы, члены общества Маттачине [одно из первых открытых гей-движений в Америке], пятидесятники и т.д., и т.п., считают, что у них есть право, обязанность, воля, чтобы облить керосином и поднести спичку. Каждый болван-редактор, считающий себя источником этой всей занудной, безвкусной, похожей на манную кашу литературы, сладострастно вылизывает лезвие гильотины, примериваясь к шее автора, который осмеливается говорить в полный голос или использовать сложные рифмы.
В романе «451 по Фаренгейту» брандмейстер Битти рассказывал, как были уничтожены книги: то или иное оскорблённое меньшинство выдирало неугодные им страницы, пока книги не стали пустыми, умы — чистыми от мыслей и библиотеки закрылись навсегда.
«Закроешь дверь — они в окно пролезут, закроешь окно — они пролезут в дверь», как поётся в одной старой песне. Эти слова описывают мои постоянные злоключения с цензорами-палачами текстов, число которых ежемесячно растёт. Только полгода назад я узнал, что на протяжении многих лет редакторы издательства Ballantine Books вносили цензурные изменения в семидесяти пяти местах моего романа[«451 по Фаренгейту»], удаляя ругательства, дабы уберечь молодёжь в нравственной чистоте. Об этой изысканной иронии — подвергать цензуре книгу, посвященную цензуре и сжиганию книг в будущем, мне сообщили читатели. Джуди-Линн дель Рей, одна из новых редакторов издательства, получила текст книги без изменений и этим летом роман будет переиздан со всеми проклятиями и чертыханиями на своих местах.
Вишенкой на торте: месяц назад я послал студенческому театру свою пьесу «Левиафан 99». Она посвящена Мелвиллу и строится на мифологии «Моби Дика»: команда космического корабля, возглавляемая слепым капитаном, преследует и пытается уничтожить Разрушителя — большую белую комету. Премьера моей драмы должна быть в Парижской опере этой осенью. Но сейчас университет написал мне, что вряд ли возьмутся за постановку, потому что в пьесе нет женских ролей! И сторонницы равноправия полов обрушатся на драмкружок с бейсбольными битами на первой же репетиции.
Скрежеща зубами, я представил себе как впредь не будет более постановок, где только мужчины или только женщины; или смешанных постановок, где всё хорошее получают одни мужчины (как в большинстве пьес Шекспира).
Я ответил им, что возможно они смогут сыграть мою пьесу, чередуя недели игры мужским и женским составами. Они, вероятно, подумали, что я пошутил, и я сам не уверен, что говорил всерьёз.
Ибо этот мир безумен, и он станет еще безумнее, если мы позволим меньшинствам, будь то гномы или великаны, орангутаны или дельфины, сторонники гонки вооружений или экологи, компьютерщики или неолуддиты [хипстеры или дауншифтеры], простаки или мудрецы вмешиваться в эстетику. Реальный мир — общая игровая площадка для всех и для каждого, для любых групп, чтобы они устанавливали свои правила. Но под обложкой моей книги (прозы или стихов) их законы заканчиваются и начинается моя территория с моими правилами. Если мормонам не нравится моя пьеса, пусть напишут свою. Если ирландцев бесят мои «Дублинские рассказы»[Ирландский цикл] — пишущие машинки к их услугам. Если школьные учителя или редакторы считают, что мои труднопроизносимые предложения не для их зефировых зубов, пусть сосут окаменелые печеньки, размоченные в жиденьком чайке собственного производства. Если интеллектуалы из чикано [латиноамериканское население Юго-Запада США] захотят перекроить мой «Чудесный костюм цвета сливочного мороженого» в костюм стиля «Зут» [стиль одежды гангстеров мексиканского происхождения], пусть у них ремень лопнет и штаны спадут.
Ибо, скажем прямо, отклонение от темы — душа остроумия. Уберите философские отступления у Данте, Мильтона или призрака отца Гамлета и от них останутся иссушенные кости. Лоренс Стерн сказал: «отклонения от темы, бесспорно, это солнце, жизнь, душа чтения! Выбросьте их прочь и на страницах воцарится одна лишь вечная зимняя стужа. Но отдайте их писателю и он выступая как Творец, воспоёт им славу, внесет разнообразие и не даст аппетиту пропасть».
В общем, не оскорбляйте меня планами своих измывательств (отрубанием голов, отрезанием пальцев и разрывом легких) над моими работами. Мне нужна моя голова на плечах, чтобы ею трясти в отрицании или кивать в согласии, руки — чтобы размахивать ими или сжимать в кулаки, легкие — чтобы шептать или кричать. Я не встану тихо на полку, выпотрошенный, чтобы стать не-книгой.
Эй вы, контролёры, марш на зрительские трибуны. Арбитры, ваша игра окончена. Это моя игра. Я — бросаю бейсбольный мяч, я — отбиваю, я — ловлю. Я — бегу по базам. Я — выиграю или проиграю на закате. Я — на рассвете вновь выйду на поле, и буду стараться изо всех сил.
К вопросу о выдирании не понравившихся страниц.
Странные выводы однако он сделал. Т.е. меньшинства виноваты, а, например, что есть страны, где такие книги просто как класс были запрещены в это же время (СССР и т.п.), и все это под одобряющее улюлюкание большинства, он не переживает. Ну с другой стороны он конечно прав, что его книги что хочу, то и делаю.
ТАК ЧТО ОТДАВАЙ ОБРАТНО МОЮ СОБАКУ!
К пастуху, пасущему стадо овец, подъезжает на машине какой-то тип,
высовывается из окна и говорит:
- Если я тебе скажу, сколько у тебя овец в стаде, ты мне подаришь одну?
Немного удивленный пастух отвечает:
- Конечно, почему бы и нет.
Тогда этот мужик достает ноутбук, подсоединяет его к мобильному
телефону, устанавливает связь с Интернетом, заходит на сайт НАСА,
выбирает спутниковую связь GPS, выясняет точные координаты места, где он
находится, и отправляет их на другой спутник НАСА, который сканирует эту
местность и выдает фото со сверхвысоким разрешением. Затем этот тип
передает снимок в одну из лабораторий Гамбурга, которая через несколько
секунд отправляет ему мыло с подтверждением того, что снимок был
обработан и полученные данные сохранены в базе данных. Через ODBC он
подключается к базе данных MS-SQL, копирует данные в таблицу EXCEL и
начинает производить расчет. Через несколько минут он получает результат
и распечатывает в цвете 150 страниц на своем миниатюрном принтере.
Наконец он говорит пастуху:
- У тебя в стаде 1586 овец.
- Точно! Именно столько овец у меня в стаде. Что ж, выбирай.
Мужик выбирает одну и грузит ее в багажник. И тут пастух ему говорит:
- Послушай, а если я угадаю, кем ты работаешь, ты мне ее вернешь?
Немного подумав, мужик говорит:
- Ну давай.
- Ты работаешь консультантом, - неожиданно выдает пастух.
- Это правда, черт возьми! И как же ты догадался?
- Это было легко сделать, - говорит пастух,
- ты появился, когда никто тебя не звал,
-ты хочешь получить плату за ответ, который я уже знаю,
-на вопрос, который тебе никто не задавал!
ТАК ЧТО ОТДАВАЙ ОБРАТНО МОЮ СОБАКУ!
не все в них умеют, правда 😉
Как вам будет угодно, сударыня.
Но даже это письмо написано отличным слогом, прочел с удовольствием.
"И помочь мне никто не сможет. Даже ты."
meduza.io
A Letter on Justice and Open Debate
P.S. Спасибо, нашёл ссылку в одном из комментариев
"Сам топи урановые ломы в ртути!"
"... лёд тоже может гореть, если поместить его в атмосферу из фтора, который является более сильным окислителем, чем кислород"
А вот что у китайцев сейчас хорошо - так это работающие социальные лифты, благодаря которым именно такие китайцы и едут учиться за границу.
Египет продержался 3000 лет. Китай - 5000 лет и до сих пор работает.
– Понятно.
– Устрашаемые словом "политика" (которое в конце концов в наиболее реакционных кругах стало синонимом "коммунизма", да-да, и за одно только употребление этого слова можно было поплатиться жизнью!), понукаемые со всех сторон – здесь подтянут гайку, там закрутят болт, оттуда ткнут, отсюда пырнут, – искусство и литература вскоре стали похожи на огромную тянучку, которую выкручивали, жали, мяли, завязывали в узел, швыряли туда-сюда до тех пор, пока она не утратила всякую упругость и всякий вкус. А потом осеклись кинокамеры, погрузились в мрак театры, и могучая Ниагара печатной продукции превратилась в выхолощенную струйку "чистого" материала.
- Эшер II, 1950
Щас aldor придет и об"яснит.
"Возьмем теперь вопрос о разных мелких группах внутри нашей цивилизации. Чем больше население, тем больше таких групп. И берегитесь обидеть которую-нибудь из них — любителей собак или кошек, врачей, адвокатов, торговцев, начальников, мормонов, баптистов, унитариев, потомков китайских, шведских, итальянских, немецких эмигрантов, техасцев, бруклинцев, ирландцев, жителей штатов Орегон или Мехико. Герои книг, пьес, телевизионных передач не должны напоминать подлинно существующих художников, картографов, механиков. Запомните, Монтэг: чем шире рынок, тем тщательнее надо избегать конфликтов. Все эти группы и группочки, созерцающие собственный пуп, — не дай бог как-нибудь их задеть! Злонамеренные писатели, закройте свои пишущие машинки! Ну что ж, они так и сделали. Журналы превратились в разновидность ванильного сиропа. Книги — в подслащенные помои. Так, по крайней мере, утверждали критики, эти заносчивые снобы. Неудивительно, говорили они, что книг никто не покупает. Но читатель прекрасно знал, что ему нужно, и, кружась в вихре веселья, он оставил себе комиксы. Ну и, разумеется, эротические журналы. Так-то вот, Монтэг. И все это произошло без всякого вмешательства сверху, со стороны правительства. Не с каких-либо предписаний это началось, не с приказов или цензурных ограничений. Нет! Техника, массовость потребления и нажим со стороны этих самых групп — вот что, хвала Господу, привело к нынешнему положению. Теперь благодаря им вы можете всегда быть счастливы: читайте себе на здоровье комиксы, разные там любовные исповеди и торгово-рекламные издания."
Трансметрополитен, Проповедник, Хранители, Песочный человек, Маус - очень даже годные произведения с точки зрения глубины мысли. И отнюдь не беззубые.
Впрочем, во времена написания "451 по Фаренгейту" настолько серьёзных комиксов, если не ошибаюсь, не было, а если и были, то о них очень мало кто знал. Поэтому простительно.
И я читал эту статью раньше, и тогда она тоже была и актуальной, и правильной - любой художник имеет право на полную свободу творчества.
Тем не менее, увидев эту статью сейчас и здесь - у меня возникло чувство дискомфорта. Почему - не могу вербализовать. Может быть, чувство, что автора используют в каких-то политико-пропагандистских целях? Отрыли подходящую статью великого писателя и перевели, поскольку сейчас надо занять дорогих россиян проблемами меньшинств в США?
А если о сути, а не о форме, подобный дискомфорт может возникнуть в двух случаях (могущих и сочетаться):
1. Вы углядели расхождение между тем, что имел в виду автор, и тем, в каком контексте его сейчас цитируют.
2. Вы не согласны с посылом статьи (а автора любите) и вам неприятно, что полощут грязное бельё приятного вам человека.
Я разделяю посыл статьи - как я его вижу - и не замечаю спекуляции на статье в угоду сегодняшней ситуациии, даже считаю высказывания в статте более резкими, чем сегодняшний контекст. К тому же, автора я уважаю. Так что, я дискомфорт не ощутил.
И не надо недооценивать телевизор. Он во многих домах и общественных местах включён "для фона". А передачи, выложенные на сайты каналов и YouTube, смотрят онлайн очень многие.
Так что картинка отнюдь не такая благостная, как вы стремитесь представить.
Но это совершенно не значит что мы не можем(или не должны) обсуждать происходящее в окружающем мире.
И даже можем советовать... Но конечно же это не значит что кто-то должен принимать это советы как руководство к действию. Так же как и ваш совет(и мнение) что нужно прижать свой язык.
PS понятия не имею, почему это помечено, как ответ тов. Runcyclexcski.
"От всенощной вечор идя домой,
Антипьевна с Марфушкою бранилась;
Антипьевна отменно горячилась.
«Постой, — кричит, — управлюсь я с тобой;
Ты думаешь, что я уж позабыла
Ту ночь, когда, забравшись в уголок,
Ты с крестником Ванюшкою шалила?
Постой, о всем узнает муженек!»
— Тебе ль грозить! — Марфушка отвечает:
Ванюша — что? Ведь он еще дитя;
А сват Трофим, который у тебя
И день и ночь? Весь город это знает.
Молчи ж, кума: и ты, как я, грешна,
А всякого словами разобидишь;
В чужой [звезде] соломинку ты видишь,
А у себя не видишь и бревна!"
Просто в России вообще запрещено публиковать в СМИ какое-либо мнение о России, отличное от официального. А про не-Россию можно писать что угодно.
Именно так было при СССР: можно было писать только, что Запад на грани краха, а СССР сейчас всех порвёт. На деле получилось малость наоборот.
Поэтому обсуждения, что на Западе плохо, вызывают очень неприятные ассоциации и пожелания наконец повернуться к своим проблемам лицом.
Когда наступали еврейские религиозные праздники, тут он был царём. Вскользь упомянув, что молитвы сироты доходят до Бога быстрее всего, что, естественно, должно было придать им большую ценность (в материальном выражении), Хаим принимался за работу. Со слезой в голосе он читал молитвы на древнееврейском языке, рыдая, бил себя в грудь, вспоминая умерших, желал счастья и перечислял родственников, живущих в других городах, чьи имена и отчества он каким-то образом узнавал. Получив всевозможные подношения и продукты, он опять благодарил их и Бога за то, что есть хорошие люди, и дай Бог, чтобы они были вечно. Во время благодарения речь обрывалась рыданием и он уходил.
Вот пример: правильная толерантность - вместе отметить и Рождество и Хануку и Новый Год. НЕправильная толерантность - не отмечать ничего, чтобы не задеть чувства... и т.д. Против такой толерантности и направлены анекдоты! Не нужно снимать черную актрису в роли Анны Карениной, нужно черному зрителю уметь радоваться постановке, а не мискастингу... как-то так.
------------
Мне немного легче - я "выкрест", простите за термин. То есть я крещеный в православие, но еврей по крови, как и жена моя. Вечером пятницы мы говорим "Шаббат шалом!", а на Пасху печем (и святим, о ужас! 😉 ) куличи. Я знаю и "Отче наш" и "Шма Исраэль" 😉). Это правильная толерантность, ИМХО.
Конечно, наши проблемы от этого никуда не исчезают, только усугубляются с каждым годом. Но мы не сдаемся, продолжаем обсуждать, как в США линчуют, если не негров, то белых.
"И помочь мне никто не сможет. Даже ты."
yyy: О, ну хорошо хоть ты у нас тут единственный умный.
xxx: Ты долба*б?! Вот как можно услышать настолько однозначное утверждение и сделать прямо противоположный вывод?
(c) bash
Как сказал Форест Гамп, дурак дураку рознь. Дураком называют и человека с низким коэффициентом интеллекта, и психотика, ведущего себя неадекватно, и человека, сознательно причиняющего вред окружающим, а ведь это всё разные люди.
По сути же, я имел в виду, что нормальные люди допускают, что могут ошибаться. Обычно они способны понять другую точку зрения. Если привести убедительные доказательства, то они могут согласиться с Вами. Личный опыт значит для них больше, чем чужое мнение. Признание своей неправоты не является для них вселенской катастрофой. Но есть и другая категория людей, у которых всё наоборот. Дискутировать с ними бесполезно.
Я бы не использовал термин "дураки", вне зависимости от стороны аргумента; термин контр-продуктивен
Дискутировать с ними бесполезно. Эффект Да́ннинга — Крю́гера: дураки не знают о том, что они дураки, потому что они дураки.
А Бребери крут. Без сарказма
-Всех блядей повыведем!"
И. Бабель "Конармия", 1960 г.
Нашел только "damns and hells". Все же, авторы когда-то были более целомудренные в плане языка.