Фонд Национального Благосостояния

Послушал очередную передачу "Персонально ваш" с Сергеем Алексашенко, я с ним все передачи слушаю, он очень толковый экономист.

В этот раз, конечно же, говорили про все эти путинские игрища "Держите меня семеро, я психический" и признание - не признание лугандонов, но это не слишком интересно, это все сто раз уже обсудили.

А вот что было очень интересно - так это разговор о так называемом Фонде Национального Благосостояния, который в России часто называют просто "кубышкой". Причем кубышка эта - понятное дело, не национальная, а чисто путинская, потому что только один человек, никого ни о чем не спрашивая, может распоряжаться тем, как и на что тратить деньги из этой кубышки. Причем если с российской кубышкой мне и так все было понятно (в том числе и Алексашенко о ней неоднократно говорил в других передачах), то вот то, что Сергей рассказал об аналогичном норвежском фонде - для чего он создан, как и кем управляется, - вот это было очень интересно.

М. Майерс― Сергей Алексашенко, «Персонально ваш». Насколько я помню, вы всегда были (или, если я ошибаюсь, поправьте меня) сторонником того, что, в общем, эту кубышку давным-давно пора начать тратить, хватит копить — это, в общем, с вашей точки зрения, не имело смысла, особенно когда весь мир оказался в условиях пандемии и ограничений. Что надо было помогать людям. Вы сейчас по-прежнему придерживаетесь этой же точки зрения?

С. Алексашенко― Нет, Маша, вы мою точку зрения как-то совсем исказили. Я даже не знаю, чего начать. Я считаю, что Фонд национального благосостояния — это правильная конструкция для российского бюджета и для российской экономике, потому что экономика, которая так сильно зависит от нефти, должна иметь некие такие предохраняющие механизмы.

Второе. Когда я говорил весной, апрель-май 2020 года, о том, что в этот момент нужно поддержать население, в том числе и за счет денег, которые есть в Фонде национального благосостояния, это касалось конкретно того исторического момента, когда многие люди потеряли работу, когда был введен национальный локдаун, когда предприятия закрыли, и многие люди в нашей стране просто потеряли текущие доходы. Вот в тот момент я считал правильным выдать людям денег — тем, кто и так живет плохо, а тут еще и лишился работы.

Что касается нынешней конструкции, то я не считаю, что сейчас есть какая-то необходимость тратить деньги из Фонда национального благосостояния. И моя главная претензия к финансовым властям состоит в том, что Фонд национального благосостояния практически не приносит доходов.

Вот если посмотреть на норвежский Фонд национального благосостояния (он сейчас как-то по-другому называется), то он растет в основном за счет доходов от инвестирования. То есть те инвестиции, которые сделаны норвежским фондом, приводят к тому, что объем денег растет. Это вообще самый крупный инвестор в мире.

 

В России ФНБ растет только за счет того, что Минфин ежемесячно складывает туда какие-то деньги, а доходы от размещения средств фонда практически равны нулю, если не считать той операции по покупке акций Сбербанка, которую так хитро придумали с Центральным банком, дивидендов Сбербанка и изменения самой стоимости. То есть на самом деле единственный фактор такого сильного изменения ФНБ — это акции Сбербанка. Всё остальное доходов не приносит. На мой взгляд, вот это моя главная претензия к ФНБ.

М. Майерс― А почему, кстати, объясните. Это нежелание рисковать или что? Какой смысл в этом? И как это могло бы быть, как это устроено в Норвегии?

С. Алексашенко― В Норвегии Фонд национального благосостояния является самостоятельным юридическим лицом с абсолютно независимым от государства органом управления, который отвечает перед парламентом за доходность инвестиций. В России ФНБ — это непонятная конструкция, которая юридического лица не имеет. Это обособленная часть федерального бюджета, которая управляется тем же самым Министерством финансов, которое само по себе, исходя из каких-то своих соображений, согласованных с Кремлем, считает, куда можно вкладывать деньги, а куда нельзя.

У Норвегии главная задача ФНБ, правления фонда, состоит в том, чтобы зарабатывать эти деньги, потому что это фонд будущих поколений. В тот момент, когда у Норвегии кончатся запасы нефти и газа, закончатся месторождения или осуществится переход к «зеленой экономике», вот тогда деньги этого фонда помогут будущим поколениям норвежских граждан поддержать нынешний уровень жизни.

А в России ФНБ — это такая личная кубышка президента, который может тратить деньги оттуда, когда хочет, кому хочет их выдавать. В кризис 2008 года 10 млрд. долларов раздали олигархам, 900 млрд. рублей раздали банкам, 3 млрд. долларов отдали Януковичу. На эти деньги можно закупать вагоны для московского метро, для будапештского метро. То есть если посмотреть на ежемесячные сводки Минфина, то там постоянно какие-то мелкие расходы финансируются, которые идут мимо бюджета.

То есть это как бы такой второй бюджет, которым распоряжается лично президент Российской Федерации. Поэтому, конечно, в этой конструкции ни Минфин, ни Кремль, ни Путин, ни Силуанов, ни Мишустин — никто из них не заинтересован в том, чтобы управление фондом велось прозрачно, и чтобы фонд приносил доходы. Он существует для других целей — не для будущих поколений российских граждан, а для нынешних поколений российских политиков.

М. Майерс― То есть это про политику, это про стабильность и это про какие-то первоосновы, которые необходимы нашему государству, чтобы чувствовать себя хорошо. При этом это не про рынок, это не про инвестиции, это не про ценные бумаги и это не про то, что мы сейчас пойдем вкладывать эти деньги в ГКО или в какие-нибудь, не знаю, акции американского технологического сектора. Которые вроде бы как бы прибыльные, но, в общем, противоречат нашей идеологии и политике партии и правительства.

 

С. Алексашенко― Да, идеология состоит в том, что эти деньги должны быть всё время под контролем, и в любой момент их можно потратить. Это идеология.

А. Осин― А построить дорогу или завод СПГ — это не инвестиция?

С. Алексашенко― Алексей, это инвестиция. И ФНБ выделяет деньги и на строительство дорог, на строительство заводов СПГ. «Сибуру» давали деньги на строительство завода какого-то — помните, там с Кириллом Шамаловым был большой скандал. Нет, это всё выделяется. Вопрос только в том, если бы у ФНБ было самостоятельное правление, если бы это был самостоятельный инвестиционный фонд, и люди, которые принимают решения, нам объясняли логику — что вот у нас есть наш инвестиционный портфель, и в нем 10%, 20%, не знаю, 50% инвестиционного портфеля — это инвестиции в экспортное производство в Российской Федерации, — можно было бы это дело обсуждать.

Но у нас всего этого дела нет. И каждый раз это решение принимает лично Путин по никому не известной логике. Почему, условно говоря, выбрали «Сибур», а не «Новатэк», почему выбрали дорогу Москва-Казань, например, а не дорогу, не знаю, Москва-Киев — понять невозможно. Поэтому вопрос в этом. Я не говорю, что это плохо. На другое дело, что финансированием таких проектов могут и должны заниматься, вообще-то говоря, российские банки.