История безнадежно женатого человека: безобразная сцена
[начало | предыдущий]
Следующий
день встретил нас ярким солнцем,
ласковым прибалтийским ветерком и
раскачивающимися соснами. Все это
создавало такой приятный и безмятежный
настрой, что я и думать забыл о
проблемах предыдущего дня, поэтому
бодро вскочил, несмотря на почти
бессонную ночь и принятую не так давно
приличную дозу алкоголя, и даже начал
что-то напевать себе под нос. Анжела при
этом заметила, что пение по утрам ее
раздражает. Меня как обухом по голове
треснули. Вообще-то я довольно неплохо
пою. Во всех компаниях мои сольные
выступления под гитару пользовались
неизменным успехом. Да и Анжела любила
во время моего пения сидеть рядом и
горделиво посматривать на окружающих
девушек - мол, поглядите, как мой-то, как
мой-то...
Поэтому я ей деликатно напомнил о том, что раньше мое пение ей как бы даже нравилось, но получил ответ, что пение под гитару в компании - это одно, а пение рано утром, когда у нее от него болит голова - это совсем другое. Ну не надо - так не надо. Я и заткнулся. Настроение, правда, слегка ухудшилось. Но быстро улучшилось, когда Анжела стала вылезать из-под одеяла - вся такая соблазнительная в кружевной ночной рубашке. Дело в том, что до этого я свою благоверную никогда не видел утром в кружевной ночной рубашке. Да и вообще утром ее почти никогда не видел. Потому что мы же вместе не жили, а любовью всегда занимались в совершенно экстремальных условиях: в машине, в лесу, на природе, в подъезде, на квартире у знакомых и так далее и тому подобное... А вот так, чтобы увидеть любимую в утреннем варианте, тепленькую со сна, в соблазнительной ночной рубашке...
Разумеется, я не выдержал и на нее набросился. Однако получил суровый отпор и решительное заявление, что никаких приставаний, пока не будет совершен утренний моцион. Против подобного замечания спорить было сложно, поэтому я быстро натянул штаны, схватил полотенце, пасту, зубную щетку и рванул к умывальнику, который находился неподалеку от нашего коттеджа...
Вернувшись, я застал Анжелу полностью одетой. Она держала в руке зеркальце и наводила макияж. На мои робкие намеки о том, что мне было обещано разрешить продолжить приставания, Анжела сказала, что теперь ей надо сделать утренний моцион. Против этого спорить тоже не приходилось. Она взяла умывальные принадлежности и ушла. Я, стянув брюки, быстренько залез в постель и стал ждать ее - уже не сонную, но умытую и все равно тепленькую...
Впрочем, Анжела вернулась совершенно холодненькой. Выглядела моя благоверная, конечно, потрясающе - она умылась, причесалась и подкрасилась, - однако в ее голубых глазах не было ни грамма желания. Она смотрела холодно и сурово, а во взгляде читалось недоумение - мол, что это ты тут разлегся? Честно говоря, мне уже было как-то совсем неудобно на что-либо намекать, поэтому пришлось встать, одеться и отправляться с Анжелой на завтрак...
Первая половина дня прошла так же, как и вчера. Мы отправились на пляж, где Анжела загорала и читала книгу, не удостаивая меня ни словом. Мой вопрос - почему ей не хочется со мной о чем-нибудь поговорить? - Анжелу очень сильно удивил. Она подняла брови домиком и сказала, что за предыдущие два года наших взаимоотношений мы настолько обо всем наговорились, что не понятно, что еще мы можем обсудить. "Давай обсудим этот отдых, - предложил я. - Ну или поговорим о сексе". Обсуждать отдых, ответила Анжела, пустое занятие. Надо просто отдыхать, как отдыхается. А о сексе она в данный момент разговаривать не желает. Она вообще не понимает, почему меня в этой жизни кроме секса ничего больше не волнует. На мое замечание, что раньше Анжела этим вопросом и сама интересовалась по полной программе, благоверная ответила, что раньше - это раньше, а сейчас - это сейчас. И если я думаю, что она кроме как о сексе ни о чем больше думать не может, то я ее точно с кем-то сильно перепутал. После этого сильного заявления Анжела закрыла нос кусочком газеты и стала читать книгу, а лицо ее снова стало каким-то некрасивым.
Вот странность! Она вообще-то была очень красивой девочкой. Ну, знаете, такая, что называется, породистая, с правильными чертами лица. В общем, вылитая фотомодель. Даже без макияжа она выглядела классно, а уж когда немного подкрашивалась и слегка завивала волосы - м-м-м-м... это было супер. Однако я много раз замечал, что как только Анжела начинала злиться - а во время нашего так называемого медового месяца она почему-то это делала почти постоянно, - она становилась на редкость некрасивой. Вроде, правильные лица злобное выражение на лице не должно сильно портить, - наоборот, надменные красотки выглядят еще более эффектно... Но тем не менее как только Анжела злилась, она сразу становилась чуть ли не уродливой. Впрочем, возможно, это мне просто так казалось.
Поскольку Анжела увлеченно читала и не обращала на меня ни малейшего внимания, я поднялся и отправился к воде прогуляться. Как оказалось, не напрасно, потому что на волейбольной площадке, располагавшейся у воды, как раз несколько человек собирались поиграть, и им не хватало участников. Я присоединился к игре и забыл обо всем на свете...
Впрочем, долго расслабляться мне не удалось. Примерно через полчаса у кромки поля возникла Анжела, которая осведомилась, намерен ли я развлекаться до вечера или же я все-таки соизволю обратить внимание на свою законную, между прочим, супругу. На вопрос, на черта я ей нужен, если она читает книгу, Анжела возмущенно заявила, что супруги должны быть вместе всегда - в радости и в болести, во время чтения книг и просмотра телевизора. Впрочем, сказала Анжела, бросив случайный взгляд на другую половину площадки и увидев там красавца прибалта с потрясающей атлетической фигурой, можешь и поиграть еще минут пятнадцать, а она тогда посидит здесь и посмотрит за моей игрой. С этими словами Анжела устроилась рядом с сеткой, сняла дурацкую кепочку, которой она защищала голову, скинула с плеч полотенце и приняла весьма соблазнительную позу нимфы на отдыхе.
Честно говоря, я сначала даже и не понял, что происходит, поэтому стал, как полный идиот, носиться по площадке, красиво прыгать, эффектно падать и старался выглядеть минимум как Сабонис, однако вдруг заметил, что взоры нимфы обращены вовсе не ко мне: Анжела не сводила глаз с атлета из противоположной команды, а на меня не обращала ни малейшего внимания.
И вот тут меня первый раз за всю историю наших взаимоотношений очень резко кольнула тупая игла ревности. Раньше я как-то не замечал, чтобы Анжела интересовалась другими мужчинами. Нет, конечно, ей, как почти всем девушкам, нравились какие-то актеры, музыканты и так далее, но понятное дело - этот интерес носил совершенно академический и абстрактный характер. В компаниях же именно я обычно находился в центре внимания, и ревновать приходилось не мне, а друзьям тех девушек, которые не сводили с меня восхищенных глаз. И вот сейчас я первый раз увидел, что Анжелу интересую не только я...
Самое обидное заключалось в том, что она еще и сидела в эдакой боевой позе: грациозная кошечка в бикини, открытая всем ветрам и взглядам. Со мной рядом она так не сидела. Она надевала дурацкую кепочку, прилепливала кусок газеты на нос - чтобы кожа не слезла, - а на плечи накидывала полотенце - мол, в августе уже прохладно. Но сейчас, вот удивительно, ей уже не было прохладно, кожа с носа не слезала, да и кепочка не была нужна.
Впрочем, Анжела довольно быстро заметила, что я засек эту ситуацию, поэтому небрежно потянулась, встала и прошла в самый конец нашей площадки. Там она уселась за нашими спинами, поэтому я уже не мог определить - смотрит она мне в затылок или же по-прежнему любуется красавцем атлетом. Но иллюзиями я себя не тешил - на черта ей мой затылок? Понятно, что Анжела наблюдала за атлетом.
Примерно минут через пятнадцать меня это все стало настолько раздражать, что я холодно распрощался со своими партнерами по волейболу и кивнул Анжеле, что пора уходить. Она не возражала, а просто встала и невозмутимо пошла за мной. Мы вернулись на наше "загоральное" место, и тут разыгралась безобразная семейная сцена.
- Ну, - саркастично спросил я, стараясь давить глухую злобу, - как тебе этот бугристый стероидный мальчик? Я думал, у тебя глаза лопнут на него глядеть.
Анжела невозмутимо натянула на голову свою дурацкую кепку, накинула на плечи полотенце, налепила на нос кусок газеты, села на подстилку и только после этого ответила, причем совершенно спокойным голосом:
- Во-первых - я смотрела на то, как ты играешь. Во-вторых - да, симпатичный мальчик. Я люблю спортивные фигуры.
- Моя фигура, - неприятным голосом осведомился я, - недостаточно спортивная?
Анжела презрительно пожала плечами. Я чуть не взбесился. Самое неприятное - это когда тебе в ответ презрительно пожимают плечами. Уж лучше бы сказала какую-нибудь гадость.
- То есть, - продолжил я этот идиотский разговор, - тебя не устраивает моя фигура? Может быть, мне лучше прямо сейчас уехать в Москву?
- Да успокойся ты, - лениво ответила Анжела. - Никто к твоей фигуре претензии не предъявляет. Какая есть - такая есть. Что выросло - то выросло. Я на этого парня посмотрела-то всего пару раз. Не понимаю, чего ты сразу концерт затеял.
- Пару раз? - заорал я. - Да ты на него пялилась всю игру!
- Не пялилась, а смотрела, - презрительно объяснила Анжела. - Как на произведение искусства. У парня на редкость шикарная фигура. Кстати, если ты будешь смотреть на скульптуру Венеры Милосской, мне тебе тоже надо скандал устраивать?
- Значит для тебя мужики - это произведение исскусства? - совсем пошел в разнос я, уже не соображая, что говорю и зачем.
- Не все, - холодно объяснила Анжела. - Вот ты, например, произведением искусства пока еще не являешься. Впрочем, если ты начнешь тренироваться...
У меня было такое ощущение, как будто кто-то изо всей силы треснул мне под дых. Анжела явно провела запрещенный болевой прием. Причем ответить на это было нечего. С одной стороны, у меня была вполне пристойная фигура, но с другой приходилось признать, что в ней не было ничего такого особенного: мышцы я не накачивал, спортом занимался время от времени, так что действительно - что выросло, то выросло. Но раньше Анжела никогда не предъявляла мне подобные претензии. Наоборот, она всегда говорила, что ей очень нравится моя спина. Со спины, говорила Анжела, я выглядел просто шикарно. Именно поэтому в школе Анжела года два сидела позади меня - любовалась на мою спину. И вот только сейчас выяснилось, что спиной все и исчерпывалось. Более ничего ей во мне не нравилось. Но крыть-то было нечем. У самой Анжелы фигура была отличная, так что привести какие-нибудь контраргументы я не мог. Поэтому мне ничего не оставалось, как молча лечь рядом на подстилку, повернуться к Анжеле когда-то нравящейся ей спиной и задуматься над тем, что делать дальше...
В голову лезли всякие идиотские мысли. От идеи встать, одеться и уехать в Москву, сохраняя на лице выражение оскорбленной невинности, до странного желания тут же пойти в качалку, нажраться стероидов и раскачаться до состояния этого мышцеватого парня. Что при этом думала Анжела - я не знал. Она снова углубилась в чтение, делая вид, что ничего такого особенного не случилось...
Где-то через час мы - почти в полном молчании - отправились обедать. За обедом обменивались только краткими и отрывистыми фразами. После обеда пришли в коттедж, и Анжела, ни слова не говоря, разделась и легла под одеяло. Я, сохраняя на лице выражение глубочайшей обиды, тоже разделся и лег на свою половину. Анжела примирительно взяла меня за руку, и после этого у нас был очень бурный секс. Я как бы мстил ей за унижение, а она как бы все-таки извинялась. Впрочем, ей не понравилось. Было похоже, что ей вообще все это перестало нравиться просто как класс, как процесс. Странно... Во время наших добрачных развлечений Анжела к сексу проявляла заметный интерес. В смысле, к сексу со мной. А сейчас как будто все обрубило. И я себя чувствовал полным идиотом. Это очень неприятное чувство, уверяю вас.
