Записки кота Шашлыка: Цигейка начинает обживаться (окончание)

[начало]

И чего вы думаете? На следующий день утром этот негодяй и тиран действительно собрался тащить нас продавать на Птичий рынок. Видали? Всего-то из-за маленькой царапины на носу, которую даже и не видно из-под пластыря, да из-за двух небольших царапин на ногах, которые тоже не видно из-под слоя бинтов. Ничего себе цаца! И это еще называется - мужик! Мне мама в детстве рассказывала, что ей рассказывал мой папа о своем бывшем хозяине, которого он кусал, грыз, царапал и душил во сне. И ничего! Хозяин даже и не пикнул! Правда, потом выяснилось, что он уже умер дня за два до того, как мой папа с ним начал это все проделывать, но сути дела это не меняет. Папу же не потащили продавать на этот чертов рынок! Он просто сбежал на помойку и стал там жить припеваючи и подъедаючи. Между тем как я уже был на Птичьем рынке, как вы помните. И вовсе не испытываю желания туда еще раз попасть.>

Все это я открыто и мужественно высказал Цигейке, и мы с ней стали думать, что делать. Цигейке, понятное дело, тоже не хотелось ни на какие птичьи рынки. Тем более, что мы вовсе не птицы, в чем легко убедиться, если попробовать накормить нас просом. Что мы не птицы - вообще должно быть каждому видно издалека, даже Андрюше, так что вообще не понятно, чего это он затеял.

Впрочем, Андрюше на эти рассуждения было наплевать, поэтому он встал, позавтракал в гордом одиночестве (Света еще с раннего утра объявила ему бойкот, когда поняла, что ее благоверный действительно намерен потащить нас на рынок; она-то все надеялась, что утром он проснется в хорошем настроении и обо всем забудет, но Андрей утром вытащил свои перебинтованные ноги из-под одеяла, и злость в нем вспыхнула с новой силой), походил по квартире и стал собираться на рынок. Мы с Цигейкой залезли под диван и принялись за ним настороженно следить.

- Ничего, ничего, - вслух приговаривал Андрей. - Будете знать, как кусать хозяина за всякие места! Вот продам вас за хорошие деньги и куплю себе третий пень. А то смешно сказать - все ноги мне изодрали! Как я теперь работать буду?

- Ага, с ранеными ногами на компьютере ничего и не сделаешь, - раздался из спальни язвительный Светин голос. - А сходить за картошкой он уже два месяца не может - хоть со здоровыми ногами, хоть с больными. Правильно они тебя подрали. Может, шустрее бегать станешь.

Андрей весь скривился от злости, но возражать ничего не стал. Вместо этого он нашел две небольшие спортивные сумки и начал ловить меня и Цигейку, чтобы туда засунуть. Мы, разумеется, забились под самый дальний угол дивана и выходить не были намерены. Раз уж он решил совершить это кошмарное действо, так пускай сам нас и ловит. Мы ему поддаваться не собирались.

Минут через пять Андрей понял, что за двумя животными погонишься - станешь полным дураком, да еще и в пыли весь извозишься. Поэтому он сосредоточил свои усилия на Цигейке, которая была не слишком резвая. Но и за ней он гонялся довольно долго и нудно, тем более что я мужественно кидался ему под ноги, и Андрей временами даже падал, называя меня почему-то собачкиной женой, хотя это оскорбление.

Впрочем, несмотря на всю мою самоотверженность и неуклюжие попытки Цигейки спрятаться под телефон, в течении минут двадцати собачку он все-таки поймал и запихнул в сумку. При этом Цигейка смотрела на него такими умоляющими глазами, что даже я не выдержал и стал мявчить на всю квартиру. А ему - хоть бы хны. Только закрыл сумку и побежал за мной гоняться. Ну тут я ему устроил осенний марафон по пересеченной мною местности. Никогда в жизни я так не бегал и так не прыгал! Причем по пути я сшибал как можно больше предметов, чтобы вынудить Свету прервать свой вооруженный нейтралитет и вступить в боевые действия. Но она, к сожалению, из спальни не выходила даже на звуки разбитой посуды. Меня же Андрей поймал в тот момент, когда я совершал совершенно умопомрачительный прыжок со стола в коридор, но башка уже кружилась от всей этой беготни, поэтому я неправильно выбрал направление и грациозно прыгнул прямо в дверцу холодильника...

Раздался тяжелый шлепок, я упал на пол, тут-то Андрюша меня и поймал. Схватил, засунул в спортивную сумку и закрыл на молнию. Затем оделся, взял сумки и пошел на улицу...

На Птичьем рынке было довольно противно. Ничуть не лучше, чем в прошлый раз, хотя в прошлый раз я был совсем маленький. Вокруг стоял ор животных и их торговцев, а по рынку как на подбор шныряли какие-то очень противные личности. Андрюша сумки со мной и Цигейкой сначала приоткрыл, а затем полностью расстегнул, потому что на рынке никуда убегать мы вовсе не собирались, а просто сидели себе в сумках, тихонько повизгивая и подмявчивая. Понятное дело, ни Цигейке, ни мне не хотелось быть проданными в чужие руки. Впрочем, по всему было видно, что и Андрей себя не очень-то уютно чувствовал. Это он в квартире хорохорился, что нас так вот запросто продаст, но на рынке весь его задор сразу куда-то испарился.

Поэтому торговал он нами как-то без огонька. Причем сначала подходили люди все больше приличные - всякие тетки, бабульки, которым Андрей отвечал очень неохотно, а иногда и вовсе говорил, что он не торгует, а просто ждет приятеля, но потом пошли люди совершенно странного вида, от которых не только нас, но и Андрея воротило так, что дальше некуда.

- Чего торгуешь? - спросил Андрея небритый мужик, дохнув таким запахом перегара, что даже я свалился набок и задрых на несколько секунд, чтобы проспаться.

- Хомячка, - грубо ответил Андрей.

- Сколько? - снова выдохнул мужик.

- Сто, - ответил Андрей.

Мужик вытащил из кармана сторублевку.

- Держи, беру эту лахудру, - сказал он и ткнул пальцем в Цигейку.

- Ты чего, мужик, обалдел, что ли? - поинтересовался Андрей. - Сто долларов, а не рублей.

- За что сто долларов? - удивился мужик. - За эту варежку?

- Это собака породы пекинес, - все так же мрачно ответил Андрей. - Китайская собака. Очень дорогая. И уж тебе она точно не нужна.

- А ты мне не гони - нужна она мне или не нужна, - обозлился мужик. - Я, между прочим, крановщиком работаю. Один подъем - пять баксов. Один отбой, в смысле, спуск - еще пять баксов. Так что я этих твоих корейских собачек могу по две в день покупать и делать с ними, что хочу.

- Ладно, мужик, проваливай, - хмуро сказал Андрей. - Крановщикам такие собаки не продаются. У них после этого кран протекает.

- Ты мне не гони, - начал куражиться мужик. - Вот тебе сто баксов. Давай свою варежку. Как ее звать-то? А ваще - наплевать. Я ее буду звать Дурой. Дура-дура, на-на-на... - и мужик полез своими лапами в сумку к Цигейке.

Этого Андрей уже стерпеть не смог. Он схватил мужика за руки и резко закрыл молнию сумки с Цигейкой.

- Деньги сначала давай, а потом уже лапай, - сказал он мужику.

- Ты чо, парень, вот же сто долларов! - опешил мужик.

- Сто тысяч, - спокойно ответил Андрей. - Ты не расслышал. Сто тысяч баксов выкладывай и забирай. Если нет - проваливай нахрен отсюда.

До мужика доходило не так быстро, потому что он еще утром толком не похмелился. Но через несколько секунд дошло, что над ним издеваются и вообще - не считает его, крановщика, за человека. Глаза у мужика стали медленно наливаться красным, рожа скривилась, он замахнулся и ка-а-а-а-ак даст Андрею по скуле. Андрей упал, потому что то ли отвлекся, то ли не ожидал, что мужик его действительно ударит. Ну тут я и не выдержал. Выскочи из сумки и как вцеплюсь мужику в ногу. А он еще был в таких открытых сандалиях без носков, поэтому я ему ногу прокусил чуть ли ни до кости. И Цигейка вся прониклась боевым духом и начала прыгать в своей закрытой сумке так, что сумка стала вихляться из стороны в сторону и тоже подпрыгивать.

В общем, поднялась целая буча. Я мужику в ногу вцепился просто намертво, тот орет, прыгает на одной ноге, пытается меня схватить руками, но не достает, пробует стряхнуть меня другой ногой, так я сразу в нее вцепляюсь, народ вокруг тоже орет, сумка с Цигейкой раскачивается и гавкает, Андрюша с окровавленной скулой рвется в бой, а его держат какие-то мужики - словом, сплошной Порт-Артур и Цусима в одном флаконе.

Но закончилось все довольно быстро. Пришел милиционер, после чего Андрей меня оторвал от мужика, а милиционер составил протокол о нападении крановщика на Андрея. В свидетелях недостатка не было. Причем народ так свидетельствовал, что крановщику уже светило лет пять в лагерях, не меньше. Но Андрей милиционеру сказал, что мужик не во всем сам виноват, к тому же его уже изодрал дикий камышовый кот (это он меня так охарактеризовал), поэтому мужику было прочитано внушение, после чего его отпустили с миром и окровавленными ногами.

И тут началось такое столпотворение - просто держись! Народ пачками совал Андрею деньги, требуя продать "дикого камышового кота", который будет защищать дом почище любой собаки. Андрей пытался было переключить внимание народа на Цигейку, но никому не нужна была горжетка с глазками-пуговичками, а все требовали боевого кота.

Понятное дело, Андрей меня продавать не собирался. Потому что еще продажу Цигейки Света как-нибудь пережила, то за продажу меня Андрея, вероятнее всего, выгнали из дома, и он это прекрасно знал, поэтому взял меня на рынок только для того, чтобы попугать. Да и Цигейку, в общем, первому встречному-поперечному ему продавать вовсе не хотелось, так что Андрей подумал-подумал, застегнул наши сумки, распихал народ и стал продираться к выходу. Между тем, цена на "камышового кота" уже дошла до тысячи двухсот долларов. Я в сумке аж раздулся от гордости. Какой кайф! Вот теперь я знаю себе настоящую цену! И даже если меня выгонят из дома, пойду на Птичий и загоню себя за кошмарные деньги, на которые потом можно будет всю жизнь осетриной питаться и валерьянкой это дело запивать...

Домой Андрей явился с двумя наполненными сумками. Света его встретила с надеждой во взоре, но он расстегнул первую сумку, и Света увидела, что та доверху наполнена картошкой.

- Продал все-таки, - с ненавистью глядя на мужа, сказала Света. - Ну если ты Шашлыка продал, то забирай свой компьютер вместе с картошкой и катись отсюда к чертовой матери.

Вместо ответа Андрей раскрыл вторую сумку, в которой сидели мы с Цигейкой.

"Аф", - сказала Цигейка, "Мр-р-р", - сказал я, и дальше началась бурная сцена, в которой со стороны Светы попеременно участвовали то мы с Цигейкой, то Андрей...

Вечером вся семья благодушествовала на кухне. Андрея поили пивом, меня кормили судаком, Цигейка лопала консервы, которые я не скушал в обед.

- Как все-таки хорошо, что у нас есть домашние животные. Правда, милый, - спросила Света, ласково почесывая Андрея за ушком.

- Угу, - подтвердил тот, пошевелил ногами с пластырем, почесал царапину на носу, погладил синяк на скуле и отчего-то вздохнул.

[полные "Записки кота Шашлыка"]